«Веселое имя – Пушкин» – со слов Александра Блока – стало
паролем русской культуры. Творчество Пушкина несет в себе ощущение внутренней
свободы, простора и покоя. «Сыном гармонии» называет себя Моцарт в одной из
«маленьких трагедий». Так, вероятно, можно сказать и о самом поэте, хотя отнюдь
не безмятежной была его судьба…
Теплым летним вечером «по сокращенному пути» через сосновый
лес из поселка Пушкинские Горы мы спешим поклониться Александру Сергеевичу не в
шумной суете предстоящей экскурсии, а постоять у его могилы в вечерней тишине,
когда никто и ничто не нарушает царящий здесь покой. Нам повезло: ворота
Святогорского монастыря еще не заперты. У сидящей рядом с ними женщины мы
«оптом» скупаем все цветы и по крутой каменной лестнице поднимаемся к алтарной
стене Успенского собора…
Есть много заветных мест в Петербурге, Москве, да и в самой
Псковской губернии, связанных с именем великого поэта. Но именно здесь, у
могилы Александра Сергеевича, испытываешь трепетное чувство соприкосновения не
просто с миром Пушкина, а с ним самим, земным человеком, которого здешние
монахи ежедневно поминают, как «убиенного приснопамятного Александра». Как ни
удивительно, у стен Святогорского монастыря тебя не охватывает такая
всеобъемлющая печаль, как у дома №12 на набережной реки Мойки, особенно в
кабинете, где Пушкин в муках умирал, тяжело раненный на роковой дуэли.
Может быть, оттого, что Александр Сергеевич нашел свой
последний приют близ мест, где был по-настоящему счастлив, не будучи еще
обремененным семейными проблемами, не столь затравленный надменным, ядовитым
светом. Как вспоминал он сам, «…тогда я был веселым юношей, беспечно, жадно я
приступал лишь только к жизни». «Никто не заменит Пушкина, – писал Адам
Мицкевич. – Только однажды дается стране воспроизвести человека, который в
такой высшей степени соединяет в себе столь различные качества…».
Впервые юный Александр приехал в село Михайловское – родовое
имение своей матери – летом 1817 года, после окончания Царскосельского лицея.
«Помню, как обрадовался я сельской жизни, русской бане, клубнике», – напишет он
позже, еще не зная о том, что семь лет спустя будет отправлен в михайловскую
ссылку, «два года незаметных» которой станут для него и тяжким бременем, и
временем озарений. Здесь поэтом написано свыше ста художественных произведений:
поэма «Цыганы», трагедия «Борис Годунов», центральные главы «Евгения Онегина»,
десятки стихотворений, среди которых и знаменитое «Я помню чудное мгновенье»,
родившееся после посещения Михайловского Анной Петровной Керн в июле 1825 года.
В роскошном Михайловском парке, разбитом дедом Пушкина
Осипом Абрамовичем Ганнибалом, до наших дней сохранилась липовая аллея – «аллея
Керн». По преданию, гостья Александра Сергеевича во время прогулки с ним по ней
споткнулась о камень. Пушкин поднял его и хранил, как реликвию. Нам прогуляться
по этой аллее не удалось – она закрыта для посетителей: были случаи, когда
старые тяжелые липы падали. Но зато можно пройтись рядом – по широкой еловой
аллее, служившей въездом в усадьбу. Здесь сохранились еще 18 «ганнибаловских
елей». Сегодня въезд любого вида транспорта в усадьбу запрещен. Как считал
директор Пушкинского заповедника Семен Гейченко, к Александру Сергеевичу надо
«приходить на поклонение, прикасаться к его поэзии как к святому источнику,
очищающему человеческие сердца и души».
Семен Степанович был назначен директором музея-заповедника в
Михайловском в апреле 1945 года и 45 лет (до конца жизни) работал над
воссозданием пушкинских мест.
Мы стоим у скромного строения, расположенного неподалеку от
«опального домика» поэта. В него экскурсию не заводят. А так хотелось бы войти
в дом Гейченко, хоть на мгновение окунуться в мир этого необыкновенного человека,
которому мы обязаны возрождением из пепла всего Пушкиногорья.
– Подумаешь – Гейченко! – прямо над ухом слышу я недовольный
мужской бас, забивающий мелодичный голос нашего экскурсовода Елены Хмелевой. –
Государство такие деньги выделяло – любой бы на его месте справился.
Невежество, увы, не стесняется заявлять о себе открыто, и
ему невдомек, что именно Семен Гейченко, как писал о нем известный прозаик Юрий
Бондарев, «…стоит в ряду таких удивительных, великих людей, которые украшают и
возвышают духовно нашу жизнь». Именно на таких людях и держится культура
России. Они рождаются нечасто, и потому тем более жизнь наша от их присутствия
в ней становится светлее, добрее, полнее и целесообразнее.
Многие исследователи Пушкина отмечают, что места в северо-западной
полосе России с бесконечными холмами и курганами, поросшими сосновыми
перелесками и березовыми рощами, отличаются «особой, умудряющей и
уравновешивающей человека красотой». Они очаровали молодого Пушкина, а он
очаровал ими нас в своих стихах: «Люблю сей темный сад с его прохладой и
цветами», «приют задумчивых дриад»…
Не будь Михайловского в жизни Александра Сергеевича,
возможно, и мы бы не открыли для себя того поэта, которого любим с детства. Не
случайно именно эти места Пушкин называл «животворящей святыней». Здесь он
скучал, любил, именно здесь, как из живительного родника, черпал творческие
силы.
Дорогие сердцу Пушкина места, неоднократно подвергавшиеся
разрушению, особенно пострадали в годы Великой Отечественной войны – здесь шли
жестокие бои. Святыня русской культуры не стала препятствием для злодеяний
фашистов. Под знаменитым дубом в Тригорском (приближаясь к нему, невольно
вспоминаешь «У Лукоморья дуб зеленый...») они устроили блиндаж. Михайловский
парк был изрыт ходами сообщения, а дом Пушкина (!) превратился в «огневую
позицию артиллеристов». Немцы взорвали колокольню Святогорского монастыря,
заминировали могилу поэта. Уцелела она только благодаря героизму наших солдат.
Так что почти за полвека Семеном Гейченко, в наследство которому от памятных
пушкинских мест досталось лишь пепелище, была проделана огромная работа.
Рядом с домом Пушкина нам кланяется старый раскидистый вяз,
посаженный младшим сыном поэта – Григорием Александровичем. Он жил в Михайловском
несколько лет, ухаживал за могилой отца. В связи с ее разрушением вынужден был
обратиться к псковскому губернатору с просьбой благоустроить могилу. Если этого
не будет сделано, он даже собирался перевести прах отца в Михайловское. Из всех
четверых детей Александра Сергеевича, пожалуй, именно Григорий сильнее всех
любил его и был предан его памяти.
Сегодня Пушкинский государственный заповедник включает в
себя музеи-усадьбы «Михайловское», «Тригорское», «Петровское», комплекс
«Бугровская мельница», представляющий собой воссозданный псковский крестьянский
двор, состоящий из «Дома мельника», открытого двора, баньки, действующей
мельницы, плотины и мельничного пруда; городище Ворович, Савкину горку и
Святогорский монастырь с последним приютом поэта. Весной 1836 года Пушкин
похоронил здесь мать – Надежду Осиповну. И внес 10 рублей серебром – за место
для себя. Мог ли он тогда представить, что жить ему оставалось всего несколько
месяцев…
Пушкин называл Псковский край страной: «Страна глухая…
страна родная». Особую ценность «стране» придавало то, что судьба оградила ее
от татаро-монгольского нашествия, псковская земля оставалась исконно-русской,
свободной от иноземного ига: «Там русский дух, там Русью пахнет».
Именно Михайловское станет для Пушкина «приютом спокойствия,
трудов и вдохновенья». Годы спустя, он будет размышлять: «Отчего так сильно во
мне желание вновь посетить места, оставленные мною с таким равнодушием? Или
воспоминание самая сильная способность души нашей, и им очаровано все, что
подвластно ему?».
Вспоминать было о чем. Здесь судьба свела его с семьей
Прасковьи Александровны Осиповой – соседки из Тригорского с ее очаровательными
дочерьми Анной и Евпраксией. А с сыном ее Алексеем Пушкин подружился.
Осиповым-Вульф посвящены «деревенские» главы «Евгения Онегина». Даже в сознании
самих обитателей Тригорского их дом воспринимался, как «Дом Лариных». У уголков
Тригорского парка есть собственные имена: «аллея Татьяны», «скамья Онегина». Да
и у Пушкина, утверждавшего, «всегда я рад заметить разность между Онегиным и
мной», есть немало черт, напоминающих черты его героя. А холодной зимой 1837
года младшие дочери Прасковьи Александровны – Мария и Екатерина – «две
барышни», были в числе немногочисленных близких, кто, кроме друга поэта,
русского историка Александра Тургенева и верного дядьки Пушкина – Никиты
Козлова, присутствовал при его погребении.
В Михайловском ссыльного поэта посетил «мой первый друг, мой
друг бесценный» – лицейский товарищ Иван Пушкин. Их комнаты находились по
соседству. День открытия Лицея – 19 октября 1811 года. Пушкину и его ровесникам
было всего по 12-13 лет. Родители, привезшие сюда своих мальчиков, быстро с
ними распрощались. Воспитанники лучшего на тот момент учебного заведения в
России по темному коридору разошлись по своим комнатам, пахнувшим еще не
просохшей краской. Одинокая свеча тускло освещала скромное убранство их: узкая
железная кровать с «бумазейным одеялом», конторка, стул, умывальный столик с
зеркалом, комод, за окном – непроглядная осенняя ночь: в октябре в Петербурге темнеет
рано.
В этот грустный момент по щекам будущих дипломатов,
сенаторов, министров текли слезы. И только 12-летний Александр Пушкин,
оставшись наедине, не заплакал. Он не был особенно привязан к родителям, не
старавшимся понять своего «странного», на их взгляд, порывистого, шаловливого
ребенка. И в отличие от многих товарищей отъезд Александра из родного дома не
был для него тягостным испытанием.
Когда стоишь в Лицее у двери комнаты под номером 14, которая
досталась юному Пушкину, словно переносишься в далекое начало ХIХ века, в тот
удивительный, волнующий мир Царскосельского лицея, в котором начался расцвет
таланта будущего первого поэта России. И по мере того, как все дальше уходит от
нас это время, мы все больше убеждаемся в глубине и зоркости поэтической мысли
гения, в масштабности его художественных обобщений. И вместе с тем, в год
220-летия со дня его рождения, он становится к нам все ближе, а его бессмертные
творения – все актуальнее, все современнее…
Одиночество Пушкина в Михайловском скрашивала и незабвенная
Арина Родионовна – няня, «подруга дней моих суровых». Может быть, никто более
не ждал так приезда Пушкина, как эта простая крестьянка. «Александр Сергеевич,
я получила ваше письмо и деньги, которые вы мне прислали. За все ваши милости я
вам всем сердцем благодарна – вы у меня беспрестанно в сердце и на уме…
Приезжай, мой ангел, к нам в Михайловское, всех лошадей на дорогу выставлю», –
такое вот трогательное послание получил от нее Пушкин, уже находясь в
Петербурге.
В свои двадцать пять в Михайловском Пушкин скучал по свету,
по Петербургу, чувствовал себя в деревне «узником». «Печален я: со мною друга
нет,/ С кем долгую запил бы я разлуку, /Кому бы мог пожать от сердца руку/И
пожелать счастливых много лет», – напишет он в 1825 году в стихотворении «19
октября» – в «день Лицея»… А позднее, в свои тридцать пять, в столице,
разочаровавшийся в свете – «мерзкой куче грязи» – он будет очень скучать по
Михайловскому. Стихотворение «Вновь я посетил..» – яркое выражение его чувств
об этих местах, желание вновь вернуться сюда – увы, не осуществимое по милости
царя и жены.
Грустно было расставаться с Михайловским и нам. Перед
отъездом мы вновь пришли на могилу поэта, зашли в Святогорский монастырь, чтобы
поставить поминальные свечи за упокой души Александра Сергеевича…
В тридцать лет, незадолго до роковой женитьбы, Пушкин
полагал, что «счастье можно найти лишь на проторенных дорогах». Но у гения
свой, тернистый путь. И уже в 1834 году поэт напишет пророческие строки: «На
свете счастья нет, но есть покой и воля,/Давно завидная мечтается мне доля
–/Давно, усталый раб, замыслил я побег/В обитель дальную трудов и чистых нег».
Как больно осознавать, что эта мечта стала «посмертной
наградой» первого поэта России…
Анна Белунова
|
