Так говорит житель Санкт-Петербурга Евгений Никущенко, чье детство было опалено войной. Малая родина Евгения Михайловича – Рыльск, в котором он бывает почти ежегодно. 

– Война деспотична, – рассуждает на склоне лет наш земляк. – Ей недостаточно человеческих жизней. Она терзает память. И тот, кто видел её, уже никогда не забудет…

Перед началом Великой Отечественной войны их семья жила в Ленинграде. Мама работала на хлебозаводе, а отец, по образованию строитель, был директором школы фабрично-заводского обучения. Потом он всю блокаду делал для фронта буржуйки в окопы.

Евгений Михайлович рассказывает, что в первые дни войны «присутствовал фактор неожиданности», в связи с чем многие не знали, что делать. И когда бабушка Ольга Прохоровна приехала из Рыльска в город на Неве, чтобы забрать к себе ребятишек, мама направилась за советом к знакомому историку университета.

Выслушав её, преподаватель заметил:

– Война через пару недель закончится, так что отправляй детей без опаски...

Так четырнадцатилетний Валерий, десятилетняя Тамара и маленький Женечка попали в Рыльск. В начале октября 1943 года мальчику исполнилось 6 лет. Конечно, большинство его воспоминаний о тех днях основаны на рассказах и переживаниях близких людей, сохранились и какие-то личные ощущения.

В начале оккупации бабушка, дед и дети жили недалеко от Успенского собора. Женя помнит выстрелы на улице и мрачную тишину. Они сидят за закрытыми ставнями, а в доме нет воды. Неподалёку от храма, рядом со школой был старинный колодец с ручкой. К нему-то и решили отправиться с алюминиевыми бидончиками Тамара и Женечка.

Так Женя впервые увидел живых оккупантов, которые с хохотом плескались возле колодца, обнаженные по пояс...

Два худощавых офицера заняли в их доме лучшую комнату, потеснив поближе к двери хозяев. Немцы часто пили кофе и курили «капитанский табак». Этот двойной запах заполнял весь дом. Детям не разрешено было заходить к ним в комнату, но Женечке было любопытно иногда подглядывать в дверь, как фрицы слушают бравые мелодии и играют в шахматы. Однажды он был «застукан». Высокий немец в до блеска начищенных сапогах стучал кавалерийским хлыстом по голенищу и что-то гневно кричал на «лающем» немецком языке. Но, как говорится, обошлось. Малыш был «помилован»...

Начало оккупации ознаменовалось мародёрством. Фашисты шли по дворам, требуя сала, кур, яиц. Забирали с собой понравившиеся вещи. Того, кто не подчинялся им, ждала пуля или виселица. Об этом шепотом переговаривались взрослые.

Однажды Женечка наблюдал такую картину. Дед на полу борется со старшим внуком и требует отдать какую-то штуковину, зажатую в его руке. Оказалось, Вилька (так звали по-семейному Валерия), нашел где-то гранату и собирался подорвать ею вражескую машину во дворе...

И взрослые, и дети ненавидели фашистов, чувствовавших себя хозяевами жизни. Народ жил в голоде и холоде. Вскоре дел смастерил повозку, и семья, погрузив на неё кое– какой скарб, выехала в сторону Хомутовки – к тётке.

Великим женским подвигом тех лет было сохранить детей, не дать им погибнуть от снарядов, болезней и голода. Для семьи наступили тяжелые дни. Есть было нечего. В лепешки добавляли крапиву и клевер. Траву сушили впрок, чтобы как-то пропитаться зимой. Имеющиеся вещи обменивали на продукты. Дед с бабушкой были старообрядцами и сохранили множество икон. Часть из них продали в трудную годину.

Вспоминает Евгений Михайлович и такой эпизод:

– Жил в Рыльске еврей Давид Самсонович. Он в своё время (не бескорыстно, конечно) рассказал деду секрет мыловарения, поделился кое-каким оборудованием, обучил старшего внука – Валерия – этому делу. Бабушка иногда приторговывала мылом и лепёшками – «маковниками», в результате нам удалось выжить...

Все местные евреи, по воспоминаниям Никущенко, были переписаны и ходили с желтой меткой – звездой Давида на одежде. Однажды к бабушке на рынке подошла знакомая женщина. Она, дескать, общалась с партизаном, который настоятельно рекомендует всем евреям срочно покинуть город. В указанный день и время их будут ждать на «старом перевозе» и окажут помощь. Если не сделать этого, все будут казнены.

Позже стало известно, что народ не поверил в жестокость фашистов и не пошел на «перевоз». В результате через несколько дней все евреи были расстреляны фашистами за местной тюрьмой...

Оккупационный режим набирал обороты, 23 месяца хозяйничали фашисты в нашем районе: это были неслыханная жестокость, повальные грабежи, кровавые расправы. Сжигали административные и колхозные постройки, жилые дома, отбирали у населения скот и птицу. В Мазеповке загнали в амбар несколько семей и подожгли его. В огне погибли 12 невинных женщин и детей. Всего фашисты уничтожили около двух тысяч жителей района, сотни их угнали на каторжные работы в Германию.

– Мы никогда не забудем эти грозные сороковые годы, – подводит итог нашей беседе Евгений Михайлович. – Советский народ общими усилиями сломал шею фрицам, фашизму. И правильно сделал. Об этом должно знать и никогда не забывать молодое поколение. Мы больше никогда не должны позволить врагам хозяйничать на нашей земле!

Людмила Шуманова