До 1991 года Рыльский Свято-Николаевский монастырь находился в полном запустении. Грустно было смотреть на его великолепные по своей архитектуре, но разрушенные храмы. Корпуса с бывшими монашескими кельями были отданы людям, образ жизни которых никак не соответствовал этому месту. Но пришло время возродиться национальной святыне.

В конце прошлого века монастырь был передан в лоно Курской епархии. Началось активное его восстановление. Однако есть еще немало проблем, связанных с возрождением обители. Решением их и занимается игумен Роман (Архипов). С ним мы говорим о его заботах нынешних, предстоящих и о многом другом, что связано с жизнью монастыря.

Игумен Роман

– Как давно вы здесь, отец Роман?

– Казалось, что вроде недавно, а прошло уже пять лет…

– Наверное, время оттого и пролетает незаметно, что у Вас много хлопот…

– Да, день занят: богослужение, общение с братией, паломниками, которые нуждаются в помощи, хозяйственные дела…

– Паломников сейчас много?

– Во всяком случае, больше, чем раньше. Впрочем, смотря каким критерием определять. В смысле загруженности, чтобы пообщаться, – да, их много. Но храм не заполнен настолько, чтобы не вместить людей, – значит, все-таки мало. Паломники – это в какой-то степени и жизнеобеспечение монастыря, какая-то копеечка остается. Пока собираем маловато, на жизнь еле-еле хватает, поэтому активно и занимаемся сельским хозяйством.

– И все-таки, несмотря на отсутствие достаточных средств, планы у Вас большие?

– Причем их нужно воплотить в жизнь. Собираемся перестроить старую трапезную. Корпуса, в которых живет братия, конечно же, подлежат ремонту. Мы беседовали с серьезными специалистами (приезжала целая команда), они осмотрели братский корпус, который находится напротив могилки батюшки Ипполита. Он старинный. Помню, когда я приехал сюда в девяносто втором году, я еще застал печь, правда, уже не действующую. Она находилась в полуподвальном помещении. Огромная – одной этой печью отапливался весь корпус. Но что еще более интересное – топили ее раз в неделю, и она держала тепло. Вот такое чудо-умение мастеров было.

– А теперь – газ…

– Конечно! Отопление теперь и дешевле, и чище. Так вот корпус, о котором я рассказываю, по мнению специалистов, можно обновить: заменить крышу, достроить еще один этаж – он будет как мансарда, но жилой. У нас есть новый корпус, представляющий собой гостиницу, половина ее – для паломников, которых мы принимаем бесплатно, а для пожертвования (если кто-то пожелает) стоят кружечки. Вторая часть предположительно тоже будет гостиницей. Сейчас мы уже административные помещения – канцелярию, бухгалтерию – стали переводить сюда. Остается только церковная лавка – и старый корпус будет готов под ремонт.

– На это требуются средства немалые?

– Хочется надеяться, что найдется у нас помощник-благодетель, и мы все задуманное осуществим. То же самое и с игуменским, архиерейским корпусом, находящимся возле Троицкого храма монастыря, в котором жил батюшка Ипполит. Еще мы хотим сделать на месте его кельи музей, где бы хранились батюшкины вещи, постараемся создать обстановку, похожую на ту, в которой он жил. А если будет приезжать священник, чтобы там можно было послужить панихиду, почитать псалтырь. Это было бы нам очень дорого. Но для этого невозможно отремонтировать одну келью, нужен ремонт всего корпуса.

– И монастырские храмы тоже требуют дальнейшего восстановления?

– Главные усилия сейчас направлены на Крестовоздвиженский храм. Основная часть работ уже выполнена, и раз в неделю мы там служим. Этот один их трех наших храмов мы хотим расписать. Опять же: то, что можем, делаем сами, маленькими шагами, а когда появляется какой-то благодетель, продвигаемся быстрее. Но в настоящий момент особых благодетелей пока нет.

Сейчас разрабатываем программу вложения средств в Троицкий храм. Есть определенный договор с банком, согласно которому нас обещали поставить в план финансирования. И тогда восстановление этого храма может пойти достаточно быстрыми темпами.

Паломнический корпус

– Первым начали реставрировать Свято-Николаевский храм монастыря. И совершенно очевидно, что здесь сделано много.

– Он внешне уже обветшал. В этом году мы заменили окна на втором этаже, в плане на будущий год сделать внешний ремонт этого уже действующего храма. Проблема состоит еще и в том, что в те века, когда строились храмы, не было как такового фундамента в нашем понимании. Брали валуны – большие округлые камни – и на них строили. Поэтому будем думать, как выходить из положения.

Уже назрела пора решать проблему с ремонтом нижнего храма. Он как раз оставил особую память о батюшке Ипполите – в нем он молился наибольшее время. И мы должны эту память сохранить.

Если говорить о более глобальных масштабах, то надо восстанавливать ограду монастыря в кирпичном виде – какой она была, вместе с башнями. Сейчас просто замкнули контуры, как могли, чтобы закрыть территорию. Поскольку мы занимаемся сельским хозяйством, у нас есть склады для зерна, помещения для ремонта техники. Если преображать весь двор, их тоже нужно выносить за его территорию. И на это, разумеется, нужны средства.

А также рабочая сила. У нас мало братии, которая обычно трудится в монастыре. Приходится нанимать людей со стороны, а в полусельской местности это очень сложно: либо это будет неквалифицированный человек, либо подверженный вредным привычкам. Но если даже и отыщется хороший специалист, мы не сможем оплатить его труд должным образом.

Есть еще такая категория, как трудники – те, кто приходят потрудиться в монастырь. В идеале это человек, решивший связать свою жизнь с обителью, но еще до конца не понимающий, его это путь или нет. Он живет здесь, работает вместе с братией, ходит на богослужение, выполняет послушание. По прошествии двух-трех лет, если чувствует, что утвердился в своем решении быть монахом, становится послушником. Если же понимает, что это не его жизненная дорога, – уходит.

– А монах, давший обет, не должен его нарушить…

– Да. Но… воля человека. Можно все равно уйти, хотя это уже, конечно, будет нарушение. В настоящее время трудников мало. В основном приходят перекати-поле – перезимовать, а весной уйти, или те, кто отбыл срок заключения. Если они приобрели веру, то ходят в храм, живут в монас­тыре, но при этом часто срываются – обычные человеческие страсти. В общем и целом жизнь вот такая. Но стараемся не отставать от мира.

– Насколько я знаю, у монастыря есть свой сайт в интернете…

– Мы начали потихоньку развивать в монастыре присутствие медиапространства: свой сайт, страничка в «инстаграме»… У нас несколько сотен подписчиков, со временем, думаю, их будет больше.

– То есть современные информационно-коммуникационные технологии приемлемы и в монастыре?

– Нельзя быть удаленными от общей жизни. Мы должны быть с народом.

Рыльский Свято-Николаевский мужской монастырь

– Отец Роман, а как вы сами оказались в Рыльском монастыре?

– Я пришел сюда из Щигров, где прослужил пять лет. А вообще, как уже было мной упомянуто, приехал из Москвы к отцу Ипполиту в 1992 году, собирался остаться здесь насовсем. Но правящий епископ митрополит Ювеналий против моей воли забрал меня в Курский Знаменский монастырь. Потом была Коренная пустынь. В Рыльск во второй раз приехал за год до смерти батюшки Ипполита и прожил здесь этот год. Позднее я был духовником в Золотухинском женском монастыре, а далее – уже названые мной Щигры. Так что в Рыльск оттуда я приехал уже в третий раз.

– Вы в не таком далеком прошлом – светский человек, житель столицы… Как Вы связали свою судьбу с монашеством?

– Да, была светская жизнь, я был женат, работал врачом. Отец Ипполит в хорошем смысле слова – притягательная сила. Из столицы я привез сюда еще отца Варлаама и отца Досифея, мы вместе ходили в один храм в Москве. Побывав в Рыльске, я приехал и рассказал им, что нашел клад. И они тоже захотели посмотреть, какое именно сокровище я увидел.

– Наверное, как гений рождается, может быть, раз в тысячелетие, так и явление отца Ипполита – эпоха в жизни народа. Я помню его глаза, своими лучами просвечивающие тебя, словно рентген…

– Он видел человека насквозь, это правда. Знал не только то, о чем мы думаем, но и помышления нашего сердца, которые еще не родились, а только зарождались, – он их уже видел.

– Вы пришли к Богу благодаря отцу Ипполиту?

– Нет, к Богу я пришел раньше, ходил в Донской монастырь в Москве, общался с нынешним митрополитом Тихоном.

– Шевкуновым?

– Он тогда был экономом в этом монастыре. Связать свою жизнь с церковью я хотел в течение трехлетнего периода, но еще не совсем понимал, в каком именно виде. Было желание уйти в монастырь, то пока твердо не осознавал, мое ли это, спасительно ли это будет для меня. Я искал старца. Мне рассказали про батюшку Ипполита, и я приехал к нему, чтобы спросить: монастырь – мой путь или нет? Я хочу, но есть ли на то воля Божия? И вот батюшка, испытав меня, сказал, что – да, будешь монахом.

– Многие врачи верят в Бога. Возможно, они видят то, что закрыто для обычного человека? И, должно быть, ярчайший пример в этом плане – выдающийся хирург доктор медицинских наук Войно-Ясенецкий, впоследствии архиепископ Лука.

– Ученые и врачи, если они изначально были неверующими, начинают мыслить по-иному, когда доходят до границы познания, когда видят, что дальше человеческий ум не может познать и объяснить нечто необычное, что начинается неопознанное. В этот момент Господь дает им возможность увидеть отблески своей деятельности. И у них зарождается вера. Сомнения часто рассеиваются тогда, когда они встречаются с чем-то необычным. Врачи довольно часто видят божественное вмешательство в жизнь человека: когда это касается жизни и смерти, необычного выздоровления или, наоборот, необычного заболевания. И если ты внимательный человек, то видишь и понимаешь, откуда все исходит.

– Если позволите, спрошу Вас: какая ваша самая большая мечта на сегодняшний день?

– В монастыре? При жизни отца Ипполита через него человек всегда испытывал на себе любовь Божию. Вот и хотелось бы, чтобы приходящим сюда сегодня удавалось ощутить дух присутствия батюшки. А для этого нужно трудиться. Причем заниматься не только восстановлением монастырских храмов, но и созданием такой братии, чтобы мы через любовь к Богу, отцу Ипполиту, ближним могли транслировать ее на приходящих в монастырь.

– Как Вы относитесь к тому, что люди, фантазируя, придумывают, казалось бы, нечто невозможное? Имею в виду россказни некоторых о том, как после смерти отец Ипполит с одними «ходил по двору под руку», у других «вытащил утонувшую машину», в общем-то, на сухом месте, а третьи, приложив его фотографию к больному пневмонией, вылечили его?

– Безусловно, человеческие фантазии могут присутствовать в каких-то случаях. Особенно людям экзальтированным свойственно что-либо придумывать. Но я, находясь при отце Ипполите достаточное время, видел столько чудес своими глазами, что для меня несомненно воздействие сверхъ­естественной силы, силы Божией через него. Когда на носилках привозили человека, которого врачи отправили домой умирать, батюшка оставлял его в монастыре, в условиях, совершенно неподходящих для пребывания больного – все было разрушено. С ним оставались один-два человека. И вот больного носили сначала на носилках в храм на молитву, потом вели под руки, а через некоторое время он уже приходил сам и своими ногами уходил из монастыря – здоровый. Это невозможно фальсифицировать.

Или, например, при мне батюшке передают письмо и просят его прочитать. Он кивает головой и продолжает дальше беседовать с человеком, письмо не читает. Собеседник вновь напоминает ему о письме. И так происходит несколько раз. В итоге, подчинившись, батюшка открывает его, читает и дает ответ. Я посмотрел: он держал письмо вверх ногами…. Ему не надо было его читать, он знал, что в нем. И подобных примеров можно привести массу. Нередко, кстати, я был свидетелем того, как батюшка по имени отчеству обращался к человеку, которого видел в первый раз.

Так может поступать только тот, кому Господь даровал не просто точечное знание, а степень видения потрясающую. Разумеется, людям невоцерковленным, не понимающим, как вообще происходит духовное возрастание человека, это непонятно, для них это какая-то сказка, нечто невразумительное. Впрочем, ничего удивительного в этом нет: у некоторых людей отсутствует вера, как, например, отсутствует у них рука или нога. И таким людям невозможно что-либо доказать, они никогда не будут верить в чудеса старцев и церкви Христовой. Зато в какие-нибудь современные иллюзорные бредни верят.

Батюшка Ипполит был сосуд благодати духа святого. Наиболее подходящий образ в духовной литературе – преподобный Силуан Афонский. То есть, читая схиархимандрита Софрония Сахарова, ученика и биографа Силуана Афонского, мы вполне можем увидеть описание образа батюшки Ипполита. По промыслу Божию на Афонской горе, когда батюшка находился в Пантелеимоновом монастыре, он жил в келье Силуана Афонского: не сам выбирал ее – его в нее поселили. И ему пришлось сохранить главу Силуана Афонского в сложных обстоятельствах, когда он еще не был прославлен как преподобный и главу его вполне могли как бы «потерять». Батюшка несколько лет хранил ее в своей келье, пока, наконец, она не стала всеобщей святыней. Отец Ипполит был совершенно необыкновенным человеком.

– Чувствовал ли он сам свой уход?

– Да, он говорил об этом, но нам не хотелось в это верить. За год прямо сказал: «Я буду уходить». Мне тогда не хватило решимости спросить: «Батюшка, как нам поступать, что нам делать?». А спросить надо было – получил бы точные рекомендации.

– Отец Роман, Вы, избравший монашеский путь, можете сегодня свободно общаться со своей семьей?

– Запрета нет. Есть просто устав, в соответствии с которым монаху что-то можно, а чего-то нельзя. Когда в монастыре много монахов, послушников, начальствующие должности – игумен, настоятель, благочинный, эконом, келарь – учреждены не только для того, чтобы управлять структурой. Эти люди общаются с внешним миром и дают возможность остальным монахам не общаться: когда идешь монашеским путем, все лишнее мешает. Ну, а если кто хочет, может общаться всегда.

– Ощущаете ли Вы себя счастливым человеком? Никогда не было чувства сожаления о том, что избрали именно эту дорогу?

– Я счастлив оттого, что я на монашеском пути. Это несомненно. Когда какие-то конкретные вещи удаются, и Господь укрепляет своим присутствием, своей благодатью, – это особая радость, особое счастье. Но не получается, к сожалению, все время жить в таком состоянии, оно уходит, и наступает опять борьба. В борьбе, конечно, счастья нет, в ней есть труд. Каждый день! Господь утешит, поддержит – и тогда счастье. А потом опять труд. Но, в общем и целом, я на этом пути ощущаю себя счастливым человеком.

Анна БЕЛУНОВА

Фотографии Станислава ГЕРАСИМЕНКО