№96 / 28.11.2014 г.

Мама. Сколько в этом слове тепла и нежности! Сколько для взрослого человека связано с ним милых воспоминаний!

Мои детские годы совпали с послевоенным периодом восстановления страны, когда все вокруг было настроено на созидание. В обществе царила атмосфера эмоционального подъема. Конечно, молодым родителям было нелегко. Постепенно, один за другим в семье появилось трое детей – три дочери. Но, как сейчас я вспоминаю, папа и мама – работники школы фабрично-заводского обучения, никогда при нас не обсуждали свои денежные проблемы. Мы подрастали и у нас были и коньки, и лыжи, и велосипед. Из областного центра в село, где прошло мое детство, родители привезли даже пианино, и дома нам азы нотной грамотности преподавал музыкант-педагог...

Свою маму мы всегда называли мамуля, а бабушку – бабуля. Жила наша бабуля далеко от нас, на окраине Краснодара. Вспоминается одна из наших семейных поездок в те края. Приехали никого не оповещая, сюрпризом, и застали домик на Пашковке запертым на замок. Мы тогда и не предполагали, замок висит так, символически. Ведь все соседи знают, что ключ от него под ковриком на крыльце. В ожидании хозяйки мы рвали спелые вишни, с удовольствием их уплетали и «стреляли» друг в дружку косточками... Вскоре с базара домой вернулась бабуля и радости встречи не было предела! Начались бесконечные расспросы: а что и как у вас?.. В разговоре моя мама обращалась к бабушке на «Вы». Мне тогда это показалось нелепым и смешным. Я спросила с улыбкой: «Почему ты так называешь свою маму? Она ведь тебе не чужая?..» И мама ответила, что в их семье так принято.

Прошли годы и как-то я размышляла об этом. Было поколение, когда к родителям обращались уважительно, на «Вы», следом шло поколение, разговаривающее на «ты», в последствии, – мы видим и слышим, что дети могут послать, и порой очень далеко, своих, как они говорят, предков... И даже карапуз на улице, рассерженный на что-то, может назвать маму дурой...

В те годы это, конечно, было исключено. Во всяком случае в нашей семье. Мама стала для нас и понимающим другом, и советчицей-наставницей. Она всегда радовалась весточке от дочки, ее успехам. Я старалась почаще давать ей такой повод. К каждому дню рождения или на 8 марта сочиняла в ее честь свои незамысловатые стишки. Мне нравилось делать ей приятное. И даже на огромном расстоянии мы чувствовали друг друга, ощущали какую-то незримую нить, что связывает нас...

Нелепая смерть забрала от нас мою старшую сестру Галину. Было ей всего 42 года. Мы все были потрясены, напрочь выбиты из житейской колеи. Мама написала тогда даже такие строки: «Прости мне доченька родная, что жизнь короткую дала. Тебя от смерти берегла я, а все же не уберегла...» Оказалось, что еще в молодые годы цыганка нагадала маме, что ее первая дочь рано уйдет из жизни. И она всегда по-особому заботилась о ней, охраняла от болезней...

Однажды как-то я размышляла о бренности бытия и у меня нечаянно родились такие строки: «А постучится смерть моя и приоткроет дверь, но улыбнусь я, зная, что буду рядом с Ней!..» Я боялась любого исхода, если моя мама умрет, или вдруг я, как сестра, уйду в иной мир... Хотя понимала, что ничего нет вечного на земле.

Мамуля рассказывала нам о своем нелегком детстве. От нее мы узнали о материнском подвиге бабули – малограмотной простой женщины, сумевшей в годы страшного голода сохранить пятерых детей из семи ею рожденных.

Воспоминания порой бередят душу. Есть в прошлом одна «червоточинка», которая не дает мне покоя. Когда теряешь самого близкого на земле человека, невольно мысленно перебираешь дни минувшие. Думаешь, а все ли ты, что могла, сделала? За что-то себя осуждаешь...

Однажды я приехала в гости к родителям. Спали вместе с мамой на одном диванчике, уступая на нем место друг-дружке, и, естественно, не высыпаясь. Потом я постелила себе прямо на полу. Утром, вся разбитая, встаю и делаю наклоны, разминая замлевшие косточки. Мама посмотрела на мою «гимнастику» и советует: «Ты вот так делай!..»

Меня в тот миг одолела какая-то обида, что родители прожили всю жизнь с одним комодом, пианино и диваном, привезенными еще в стародавние времена из села, где мы жили. И, махнув рукой, я пробормотала: «Мне уже 53 года, а ты меня учишь!..»

Мамуля сразу как-то сникла и уже молча продолжала прибирать постель. На какое-то время мы обе притихли. Чем дольше длилось это молчание, тем яснее я сознавала, что между нами произошло что-то непоправимое. Своими словами я разрушила что-то хрустальное, чем жила все эти годы.

Через несколько минут я ее обнимала за плечи, целовала и шептала: «Прости, прости...». Она тихо ответила: «Пойдем, Милочка, завтракать...»

Прошли годы, а это чувство вины становится только сильнее. Оценивая прожитое, могу сказать одно: «Она была хорошей дочерью и матерью, мне такой не довелось стать...»

Людмила Шуманова